![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
... Серьезный вопрос, на который нет ответа, связан с набирающим силу политическим исламом. Если он станет важным фактором, то, скорее всего, примет форму протестов «снизу», а не межконфессионального конфликта между шиитами (две трети населения) и суннитами (одна треть) — этого стране всегда удавалось избежать. Пропагандисты радикального ислама, как шииты, так и сунниты, сосредоточивают свой гнев на коррумпированной элите, светской «декадентской» культуре и близких отношениях Азербайджана с Израилем.
Пока что большинство проявлений политического ислама сопровождается карательными мерами. На официальном уровне терпимое отношение проявляется только к тем высокопоставленным исламским деятелям, которые связаны с Управлением мусульман Кавказа — его председатель Гаджи Аллахшукюр Пашазаде еще в советские времена, с 1980 года, возглавлял Духовное управление мусульман Закавказья. Наиболее заметны в стране шиитские проиранские политические организации. В 2011 году глава незарегистрированной шиитской Исламской партии Азербайджана Гаджи Мовсум Самедов и несколько его соратников были приговорены к длительным срокам тюремного заключения. Уже несколько лет центром антиправительственной активности и объектом полицейских операций является шиитский поселок Нардаран недалеко от Баку. Радикальные политические группировки суннитов-салафитов не столь заметны, но, возможно, более опасны. У них сильные позиции на севере страны, особенно среди лезгинов и аварцев, чьи соплеменники проживают по другую сторону границы, в российском Дагестане. Оценки числа азербайджанцев, воюющих на стороне самопровозглашенного «Исламского государства» в Сирии, разнятся, но их может быть около 800. В 2012 году многим радикалам разрешили покинуть страну, вероятно, для того, чтобы власти могли снять с себя всякую ответственность за них.
Прозападно настроенные политзаключенные-диссиденты привлекают наибольшее внимание за рубежом, на деле же их гораздо меньше, чем тех, кто попал в тюрьму из-за религиозной деятельности, притом что многие просто критиковали власти, и не принадлежат к явно радикальному типу. В заявлении генеральной прокуратуры основная вина за акции протеста в начале 2016 года возлагалась не только на оппозиционные партии, но и на «радикальные и экстремистские религиозные группировки». Факты говорят о том, что это были чисто экономические протесты, но социальные группы, участвующие в волнениях на экономической и религиозной почвах, безусловно пересекаются. Например, поводом для акций протеста в Нардаране стали перебои с подачей газа и электричества.
Однако самым опасным для азербайджанского общества может оказаться другой раскол, точнее, социально-экономическая пропасть — между правителями и подданными. Окончание нефтяного бума в стране требует экономических реформ, но если не допустить хотя бы некоторое участие народа в политическом процессе, осуществить их будет труднее. Судя по некоторым признакам, руководство страны готово пойти на определенную либерализацию экономики, но, с другой стороны, новые поправки к конституции говорят о том, что президент стремится лишь защитить сложившуюся политическую систему и продлить ее существование. Факты, однако, свидетельствуют, что азербайджанское общество меняется быстрее, чем власти это осознают — а значит уже в недалеком будущем им придется столкнуться с новыми политическими вызовами.
THOMAS DE WAAL, Независимому Азербайджану — 25: начинается новая эпоха перемен и потрясений?
Пока что большинство проявлений политического ислама сопровождается карательными мерами. На официальном уровне терпимое отношение проявляется только к тем высокопоставленным исламским деятелям, которые связаны с Управлением мусульман Кавказа — его председатель Гаджи Аллахшукюр Пашазаде еще в советские времена, с 1980 года, возглавлял Духовное управление мусульман Закавказья. Наиболее заметны в стране шиитские проиранские политические организации. В 2011 году глава незарегистрированной шиитской Исламской партии Азербайджана Гаджи Мовсум Самедов и несколько его соратников были приговорены к длительным срокам тюремного заключения. Уже несколько лет центром антиправительственной активности и объектом полицейских операций является шиитский поселок Нардаран недалеко от Баку. Радикальные политические группировки суннитов-салафитов не столь заметны, но, возможно, более опасны. У них сильные позиции на севере страны, особенно среди лезгинов и аварцев, чьи соплеменники проживают по другую сторону границы, в российском Дагестане. Оценки числа азербайджанцев, воюющих на стороне самопровозглашенного «Исламского государства» в Сирии, разнятся, но их может быть около 800. В 2012 году многим радикалам разрешили покинуть страну, вероятно, для того, чтобы власти могли снять с себя всякую ответственность за них.
Прозападно настроенные политзаключенные-диссиденты привлекают наибольшее внимание за рубежом, на деле же их гораздо меньше, чем тех, кто попал в тюрьму из-за религиозной деятельности, притом что многие просто критиковали власти, и не принадлежат к явно радикальному типу. В заявлении генеральной прокуратуры основная вина за акции протеста в начале 2016 года возлагалась не только на оппозиционные партии, но и на «радикальные и экстремистские религиозные группировки». Факты говорят о том, что это были чисто экономические протесты, но социальные группы, участвующие в волнениях на экономической и религиозной почвах, безусловно пересекаются. Например, поводом для акций протеста в Нардаране стали перебои с подачей газа и электричества.
Однако самым опасным для азербайджанского общества может оказаться другой раскол, точнее, социально-экономическая пропасть — между правителями и подданными. Окончание нефтяного бума в стране требует экономических реформ, но если не допустить хотя бы некоторое участие народа в политическом процессе, осуществить их будет труднее. Судя по некоторым признакам, руководство страны готово пойти на определенную либерализацию экономики, но, с другой стороны, новые поправки к конституции говорят о том, что президент стремится лишь защитить сложившуюся политическую систему и продлить ее существование. Факты, однако, свидетельствуют, что азербайджанское общество меняется быстрее, чем власти это осознают — а значит уже в недалеком будущем им придется столкнуться с новыми политическими вызовами.
THOMAS DE WAAL, Независимому Азербайджану — 25: начинается новая эпоха перемен и потрясений?
